Эволюция живых существ определяется борьбой за существование. Естественный отбор ведет к развитию всего живого. В этой борьбе выживают сильнейшие. Такова суть эволюционной теории английского ученого Чарльза Дарвина. Так - или приблизительно так - Дарвин и его последователи объясняли процесс развития, в результате которого возникло все разнообразие форм жизни. Заманчивая идея, которая, казалось бы, постоянно подтверждается самой жизнью.

         На самом же деле учение Дарвина - всего лишь полуправда. А полуправда есть не что иное, как заблуждение. Дарвин знал это, но молчал. А дарвинизм торжествовал. Торжествовал, потому что был востребован временем: учение, которое превозносило сильнейшего и возводило вечную борьбу за господство в ранг закона, было идеальным оправданием вновь окрепшей монархии, все более агрессивного колониализма и нарождающегося капитализма. Ведь если сама природа хочет, чтобы выживал самый сильный и ловкий, то можно со спокойной совестью эксплуатировать, грабить или просто уничтожать слабого.

         В 1859 г. Чарльз Дарвин опубликовал свой труд "О борьбе за выживание". Книга произвела фурор. И не потому, что содержала учение об эволюции и происхождении. Нет, эти идеи были не новы и были высказаны ранее французом Ламарком и современником Дарвина Робертом Чамберсом, который еще в 1844 г. опубликовал книгу "Следы естественной истории Творения". В мире "по Чамберсу" все живые существа - и сильные, и слабые - достойно и оправданно занимали свое место, что, естественно, абсолютно противоречило веяниям времени и чаяниям властей предержащих. Прагматик до мозга костей, Чарльз Дарвин сразу же осознал "никчемность чамберсизма" и, ухватившись за модные в те времена идеи английского экономиста Томаса Мальтуса (которые впоследствии были опровергнуты всеми крупными экономистами), разработал свою концепцию "взаимозависимости всего живого и извечного стремления к продолжению рода". Идея борьбы за существование и составила основу этой концепции.

         Набирающийся сил капитализм с благодарностью воспринял идею Дарвина, ибо она оправдывала жажду наживы и беспощадную конкуренцию. Дарвинизм предлагал блестящее оправдание для каждого, кто готов был идти по трупам. Там, где унижают слабых, процветает высокомерие сильных - вернее, тех, кто себя таковыми считает. В 1864 году другой автор эволюционной теории Альфред Рассел Уоллес (1823 -1913) писал: "Высшие в моральном и духовном отношении расы должны заменить неполноценных и стоящих ниже". Это происходит путем естественного отбора, который, как утверждал немецкий эволюционист Эрнст Хеккель (1843 - 1919), и является единственным научным принципом, определяющим развитие жизни, общества и духа. Немецкий врач Альфред Плётц утверждал в своей книге "Расовая гигиена": "Поскольку естественный отбор не всегда работает так, как хотели бы высшие расы, его необходимо стимулировать искусственно".

         Во всем это было что-то зловещее: по еще не совсем проторенной тропе дарвинизма пробивал себе путь откровенный фашизм. Так и произошло в Германии. Процедуру, в ходе которой врачи в нацистских концлагерях прямо на железнодорожных платформах определяли среди узников "неполноценных" и отправляли их в газовые камеры, тоже называли "отбором". Конечно же, упрекать Чарльза Дарвина в фашизме никак нельзя. Он вряд ли мог предвидеть, что его теория найдет такое применение. Но это произошло именно потому, что любую неточность в изложении можно легко интерпретировать и исказить до неузнаваемости. В теории же Дарвина неточностей и противоречий хватает.

         Возьмем для начала проблему "украшательства" самцов у павлинов, львов и оленей. Ведь чем ярче и "богаче" у животного хвост, грива или рога, тем меньше у него шансов на выживание. Из-за огромного хвоста павлин не может летать и становится жертвой хищников. Если представить себе проблему в свете эволюции, то огромная грива льва мешает ему охотиться, а тяжелые рога грозят буквально раздавить оленя. Тем не менее, эти "атрибуты" существуют вопреки учению о естественном отборе.

         Дарвин сам понимал и признавал подобные "шероховатости". Но объяснял это наличие не издержками своей теории, а новым - половым принципом. По Дарвину, украшение самца должно понравиться самке и тем самым облегчить ей выбор. Этот принцип, на самом деле, прекрасно работает. Например, как выяснилось, воробьиха предпочитает партнера с ярко-красными лапками. Так или иначе, при виде привлекательного самца у самки возрастает уровень мужских гормонов, что, помимо прочего, делает яичную скорлупу тверже и увеличивает шансы вывести потомство. Природа объявляет "белый танец": дамы приглашают кавалеров.

         Однако исследования, проведенные в Университете Джеймса Кука в Квинсленде (Австралия) позволили сделать вывод, что половой отбор отнюдь не гарантирует лучшего потомства. Возможен даже противоположный результат. Так, у аквариумных рыбок гуппи самки отдают предпочтение самцам с самой красивой окраской. Но именно у таких красавцев ученые обнаружили генетический дефект - ген, ответственный за окраску, расположен на том отрезке хромосомы

         "У", который несет вредные мутации. Выходит, чем привлекательнее самец, тем меньше шансов на выживание у его потомства. "Белый танец" грозит гибелью?

         Есть еще один вопрос, на который не могут ответить приверженцы теории естественного отбора. Речь идет об альтруизме, то есть минимизации собственных потребностей, доходящей до отказа иметь собственное потомство. Наиболее яркий пример подобного поведения встречается у муравьев, пчел и термитов. У этих насекомых репродуцирует только матка (царица - у муравьев и термитов), все же остальные "граждане" всего лишь служат ей. Здесь и речи нет о якобы присущем всем живым организмам стремлении к размножению. Одна из типичных попыток объяснить это противоречие сводится к утверждению, будто подобная схема поведения гарантирует сохранение родственных между собой групп. Но все дело в том, что подобное поведение встречается и у животных, не связанных родственными узами. Случается, например, что пара львов перенимает руководство стаей. Они изгоняют старого вожака и распределяют между собой самок. Потомство, родившееся в стае, несет гены обоих отцов. Эти самцы, зачастую вовсе не родственники, встречаются случайно, проникаются уважением друг к другу и под сенью баобаба мирно договариваются о том, кто какую львицу возьмет в свой гарем. И все происходит тихомирно, без драки и каких-либо претензий на звание самого сильного и ловкого. Выходит, львы игнорируют Дарвина?

         Следующий слабый пункт дарвинизма - секс. Известно, что при бесполом размножении репродуктивный эффект гораздо выше, чем при половом, и именно этот способ наследования генов больше соответствует тезису Дарвина о "стремлении к размножению". Почему же тогда в природе доминирует такой "нерациональный" секс, требующий терпения и немалых энергетических затрат? Дарвинисты утверждают, что секс обеспечивает бесконечные комбинации генов и гарантирует природное многообразие. Но если генный "коктейль" действительно выгоден природе, то зачем нужен длительный период вынашивания потомства? Ведь при бесполом размножении многообразие видов обеспечивается куда быстрее.

         Вот еще один пример противоречивости теории Дарвина. На одном из островов по соседству с Галапагосами произрастала буйная растительность, в которой гнездились многие виды зябликовых, которых изучал еще сам Дарвин. Зяблики кормились семенами различных растений. Но с приходом теплого тихоокеанского течения "Эль-Ниньо" разразилась климатическая катастрофа. Вследствие длительной засухи погибла островная флора, и птицы лишились корма. Что же с ними стало? Зяблики с Галапагосских островов научились питаться кровью крупных морских птиц, которые выступили в роли добровольных доноров. (Прим. Юстаса: Вот вам, Ю.И. и вампиры! Вот бы узнать, что он имел под словом "добровольных" ) Так началась новая фаза эволюции, инициированная климатической катастрофой на островах. Убедительный пример весьма удачной формы симбиоза ради выживания видов.

         Очевидно, что дарвинизм порождает больше вопросов, чем ответов. Так, Райнхард Айхельбек в своей книге "Заговор Дарвина" утверждает, что дарвинизм усилил параноидальные социальные неврозы человечества, страх людей перед "враждебной" природой, перед "враждебными" соседями, "враждебными" бактериями, вирусами, спорами... Он вверг нас в состояние войны с природой, войны человека с человеком. А извечная борьба превратилась в самое зрелищное представление, в настоящий сериал "фильмов о природе", в которых гепарды постоянно поедают антилоп, львы разрывают друг другу глотки, змеи душат орлов, а крокодилы заглатывают свиней, а то и целого человека. Кровавые схватки, отраженные в этих фильмах, не характерное состояние животного мира, а обычный голливудский трюк: главное, чтоб дух захватывало. Ведь два дерущихся льва куда более зрелищные образы, чем две ласкающие друг друга кошки.

         Правда же в том, что да же в джунглях жизнь далека от той, что нам пытаются показать в фильмах. Арабский серый дрозд Turdoides squamiceps мог бы подать на телевизионщиков в суд за злостную клевету и легко выиграть процесс. Среди этих птиц процветают не те, кто борется, а те, кто самоотверженно помогает другим и жертвует собой ради ближнего. Каждый член этого пернатого сообщества весьма обходителен и отзывчив. Конечно, и у этих птиц существует своя иерархия: чем дружелюбнее ты по отношению к другим, тем выше твое положение в обществе. Взрослые совместно воспитывают молодежь, делятся друг с другом пи щей, а самой почетной является наиболее опасная "должность" охранника, оберегающего колонию от орлов и змей. Эта по четная функция обычно выполняется самым заслуженным самцом.

         Тогда что же является основным двигателем эволюции, если не пропагандируемый дарвинистами принцип соперничества и борьбы?

         Последние результаты исследований говорят в пользу идеи "2К" - принципа коммуникации и кооперации. Иными слова ми, общение и сотрудничество продвигают все живое вперед.

         Идея "2К" впервые была сформулирована русским анархистом графом Петром Алексеевичем Кропоткиным в начале XX века. Еще во время службы в армии он изучал растительный и животный мир Сибири и пришел к выводу, что главный фактор выживания в суровом северном климате - не соперничество, а взаимная помощь. Как говорил Кропоткин, если спросить природу, кто же сильнейший - тот, кто постоянно воюет или поддерживает друг друга, то она ясно и четко покажет, что звери, помогающие друг другу, лучше приспособлены, у них больше шансов на выживание и именно они достигают высшей ступе ни развития интеллекта и телесной структуры. Кропоткин был убежден, что основным принципом эффективного развития человеческого сообщества также является взаимовыручка и сотрудничество. По его мнению, общество должно было развиваться в направлении создания кооперативных сообществ, в которых каждый мог творчески развиваться без влияния и вмешательства чиновников, попов и генералов.

         (Прим. Юстаса, приславшего статью: Не зря, не зря его именем станцию метро назвали. Это ж про наши суровые условия. Висеть его портрету в красном углу Изании)

         Но настоящим прорывом концепции "2К" наука обязана американке Линн Маргулис. Она перенесла эту идею на клеточный уровень. Биологи уже дав но ломали головы над структурой митохондрий, поставщиков энергии клеток, которые имеют свой собственный наследственный механизм и передают свои гены только по материнской линии. Маргулис установила, что изначально митохондрии были вполне самостоятельны ми живыми формами, которые позднее были поглощены другими существами. Поглощены, но не съедены. Обе формы - поглощенная и поглотившая - вошли в единую систему коммуникации и кооперации: "большая" клетка оберегала митохондрии, а те ей "платили" энергией. И таких примеров эндосимбиоза достаточно много.

         Кооперация между индивидуумами встречается практически у всех видов живых форм. Приведем лишь несколько примеров:

         Аргентинский муравей в XIX веке завоевал всю Калифорнию - мирно, без "шума и пыли". Как это ни парадоксально, "аргентинцы" повели себя крайне терпимо по отношению к другим видам и, вопреки Дарвину, прекрасно прижились.

         Когда условия жизни амеб вида Dictyostelium discoideum резко ухудшаются, эти существа никогда не пожирают друг друга. Наоборот, они выживают за счет объединения усилий. Несметное число амеб, взбираясь друг на друга, образуют столб, похожий на гриб. Около 20 процентов особей, образующих этот ствол, погибают, остальные же пре вращаются в споры, которые имеют неплохие шансы быть унесенными ветром на более благодатную почву. Погибшие амебы (а они составляли сердцевину конструкции) пожертвовали собой и вовсе не были эгоистами.

         Самая убедительное доказательство жизненности принципа "2 К" - сложные колонии-города, образованные микроорганизмами. Эти структуры, известные как "биопленки", выстраиваются бактериями, водорослями, грибками и одноклеточными. Все они объединяются в колонии, обследуют окружающую среду и создают трехмерные "городские" структуры, которые по сложности можно сравнить с современными мегаполисами - с их водопроводами, канализационной системой, многолюдными площадями. И все это строится организмами, принадлежащими к различным видам. Созданный ими "Манхэттен" - результат исключительно сотрудничества и общения, а не соперничества и борьбы.

         Устоявшееся мнение о том, что сперматозоиды "дерутся" за право оплодотворения яйцеклетки является лишь "дарвинистской легендой". Доподлинно известно, что в действительности они образуют "защитный кордон" вокруг "избранного" и помогают ему достигнуть цели.

         Идея кооперации как движущей силы эволюции и как важнейшего критерия выживания нашла еще одно, совершенно неожиданное подтверждение - в области компьютерной техники. Во время соревнования компьютерных программ, организованного американским политологом Робертом Аксельродом, лучшие результаты показала программа, работающая по так называемым кооперационным схемам и заставляющая соперников проявлять добрую волю и готовность находить компромиссы.

         Выходит, что ни дарвиновский эгоизм, ни соперничество не являются самыми эффективными стратегиями эволюции. На самом же деле движущими силами развития являются взаимодействие и взаимопомощь. Кстати, это правило биологии соответствует как канонам логики, так и законам физики: конфронтация неизбежно ведет к ослаблению, а "трения" - к потере энергии.

         В политике, например, концепция "2К" предполагает, что на смену эгоистической линии на защиту интересов только одного государства должно прийти межгосударственное сотрудничество и взаимодействие. Это единственно возможный механизм решения глобальных проблем. Именно поэтому, кстати, американский политолог Бенджамин Барбер призывает США "встать на нелегкий путь ограничения собственного суверенитета и строительства системы мирной кооперации и взаимозависимости". В экономике принцип "2К" устанавливает приоритет интеграции и кооперации во всех формах ведения бизнеса.

         Кооперация, справедливость и солидарность - благодаря этим принципам мы добиваемся лучших результатов, нежели с помощью дарвиновской идеи борьбы каждого против каждого. Если Дарвин прав, то почему мать заботится о больном ребенке с еще большей любовью? Почему человек бежит в горящий дом, чтобы спасти друга? Почему люди добровольно идут на смерть, чтобы жили другие?

         Дарвинизм - учение XIX века. Оно несет ответственность за кровавые беды XX столетия. Человечество должно найти в себе мужество отказаться от старых убеждений. Хотя бы ради лучшей жизни в XXI веке.

         (Прим. Юстаса: Если бы автор статьи додумкал рассматривать сообщество индивидуумов как организм, то он увидел бы, как работает дарвиновский естественный отбор на уровне таких организмов. И как все его замечательные примеры, ради которых я и привожу эту статью, убедительно подтверждают правоту Дарвина.

         Дарвин сам не знал, насколько был прав: по Дарвину, выживает наиболее успешный организм. Теперь рассмотрим этот закон в отношении сообществ. С появлением родов и племен естественный отбор возникает уже между ними. Какое племя будет успешнее - в котором каждый член племени борется только за себя или то, в котором сообща отстаивают интересы племени? Естественно, второе.

         Тогда в результате отбора и выживет и до наших времен доживет то племя, где действуют законы "альтруизма". В кавычках я его даю потому, что действует он не для всех особей, а только для особей своего племени. По сути, член племени воспринимает себя как часть целого или. вернее, как ценное - часть себя, как сферу своих интересов. Посягающий на соплеменников посягает на его собственность, на его территорию.        

         Автор же статьи рассматривает отбор на самом нижнем уровне, на уровне отдельной особи и не делает следующий шаг - применить естественный отбор к группам особей, объединенным чем либо.

         Как только он это сделает, все станет на свои места. Вид амеб, залезающих друг на друга дожил до сегодняшнего дня Именно в результате естественного отбора, который поддержал эту полезную привычку, которая сначала была отклонением. Эти лезли друг от друга, например, от болезненной активности, от голода, в поисках пропитания или в результате мутации программы, в них заложенной. Другие, например, замирали, экономя "топливо". Если бы условия быстро восстанавливались, выжили бы лучше и больше вторые, т.к. дождались бы топлива. В наших условиях выжили первые.

         Так что не надо лохматить дедушку Чарли).

Петер Рипота                                                

        Б.Стругацкий

... О нравственном законе Канта

Отрывки из текста, предназначенного для публикации в газете «ВОСТОЧНО-СИБИРСКАЯ ПРАВДА»
        (источник – сайт Стругацких, Б.Стругацкий = "Б.С."):

        В.К. Я хочу напомнить известное высказывание Канта о двух вещах, которые его восхищали: звездном небе у нас над головами и нравственном законе в нас самих. Борис, как ты считаешь, дан ли этот моральный закон и своих поступков.

        Б.С. Это интересный вопрос!..

        В.К. У меня есть знакомые селяне, они, к сожалению, уже все на излете. И вот, у них есть какой-то свой моральный закон, который они переступают с трудом. И в некоторых случаях человек скорее пойдет на убытки, но не позволит себе переступить! У меня есть такой сосед, сейчас уже слепой...

        Б.С. Знаешь, твой сосед, возможно, и имеет нравственный закон внутри себя. Но я боюсь, что все это не так красиво на самом деле. Ведь, по сути дела, идея Канта состоит в том, – если применить эту идею к реальности, – что, когда человек совершает плохой поступок, из корысти ли, или вследствие дурного воспитания, – он всегда знает, что поступает плохо. Потому что знание это заложено в нем на уровне генов. Вот что, по-видимому, хотел сказать Кант. Но я не уверен, что он прав.

        С.Я. То есть Вы считаете, что человек, поступая плохо, не всегда это сознает?

        Б.С. Я считаю, что нравственность лежит не в подсознании, как мог бы сказать Кант в нынешних терминах, а в сознании. Нравственность не дается человеку от природы, она воспитывается, она есть функция воспитания.. Возьмите, скажем, древних викингов. Нравственные их представления по многим параметрам диаметрально противоположны христианским понятиям о хорошем и плохом. Христианин исповедует принцип «не убий»! Викинг потрясен: «Как так – не убий? Наоборот! Догони, располосуй мечом, вспори брюхо, – и вот это будет хорошо! «Не пожелай чужого добра» – как это не пожелай? У врага? Да надо забрать это добро, не медля ни одной секунды! Ну, у соседа, конечно, не рекомендуется, но весь остальной мир – враги, а значит: напасть, сжечь, изнасиловать всех женщин, заколоть детей, ограбить всех дочиста и взять в рабы – и это будет прекрасно! Ты станешь героем, а убьют в бою – тоже не беда: будешь вместе с другими героями вечно пировать в Валгалле». Понимаете, их нравственность была совершенно иной, и даже напрашивается мысль, что, может быть, викинги потому и сгинули в веках, потому ничего и не оставили по себе, кроме своих саг. Нормы нравственности, которые они исповедовали, противоречили нормам человеческого общежития. Ведь что такое христианская мораль, в конечном счете? Это законы человеческого общежития, и не более того. И ведь не случайно же большинство кочевых народов- завоевателей, всевозможные гунны и готы, носители совершенно специфической морали, не обещавшей им никакого будущего – приходили со своей нравственностью на новые земли, захватывали их, покоряли и тут же – перенимали нравственные нормы завоеванных народов. Именно это и помогало им выжить, уцелеть, остаться в веках.

        С.Я. То есть приходили к состоянию, более соответствующему нормам человеческого общежития. А викинги были дисгармоничны?

        Б.С. Что значит дисгармоничны? Внутри себя они были вполне гармоничны. Но эта гармония несла в себе их погибель. Она не способствовала выживанию.

        В.К. Есть еще мораль мусульманская...

        Б.С. Я не решаюсь говорить о мусульманской морали, я плохо знаю ислам. Но я знаю, что он в значительной степени основан на христианстве. Мусульмане, между прочим, уважают Христа и высоко чтут его, как одного из пророков. Я хочу только повторить, что народ имеет шанс выжить и остаться в истории, по-видимому, только в том случае, если исповедует нравственность, которую мы сейчас называем гуманистической. Народ, исповедующий ненависть, культ силы, культ злобы, обречен либо исчезнуть, либо раствориться в народе более «человеколюбивом».

        В.К. Мне кажется так, что для нормального человека нравственный закон существует. Но есть люди, для которых он абсолютно не существует. Я не знаю, сколько их. Но большинство людей – нормальных, с моей точки зрения, в конечном итоге знают, хорошо они делают, или нет.

        Б.С. Вчера показывали по телевизору, чуть ли не в «Вестях», замечательную фигуру. Умирает бабка у себя дома. У нее внуки, лбы, судя по виду, лет под тридцать. Они звонят, чтобы похоронщики приехали, а им объявляют: двести восемьдесят тысяч. И вот нам показывают этого внучка. Видно, что сильно поддатый. До сих пор. Положили, говорит, в мешок и вынесли на помойку, а утром ее соседи нашли... Вот что такое нравственность этих людей? Он же знает, что поступил плохо, понимаешь, Вадим, это видно по его лицу, и знаешь, как он все это рассказал? «Съели литр спирта и вынесли...» Вот такая вот практика морали. Приходится принять внутрь, чтобы решиться на такой поступок. И хотя это, судя по всему, человек, совершенно опустившийся, – и все-таки что-то в нем есть: не может он совершить гнусность просто так – приходится залить совесть спиртом... Но откуда в нем эта совесть? Кантианский нравственный императив, или просто невозможно жить в обществе и уж совершенно, никак не воспринимать его мораль.

        В.К. Фома Аквинский говорил, что добро – абсолютно, а зло паразитирует на добре, поэтому вторично. Потому что, для того, чтобы что-то отнять (сделать зло), нужно, чтобы кто-то что-то произвел (сделал добро).

        Б.С. Я думал тоже на эту тему. Я думаю, добро – более абстрактно. Добро – это дух. А зло – это плоть. Зло всегда материально. А добро – есть как бы подтекст твоей деятельности. Ты его ощущаешь только инстинктивно, и проявляется-то оно тоже – какими-то, черт возьми, неуловимыми эманациями... В то время как зло всегда конкретно, «грубо, зримо», однозначно, перечислимо, оно инвариантно, оно всегда и всеми может быть расписано во всех деталях. А вот добрый поступок очень трудно однозначно и инвариантно описать. Обратите внимание, – вам не приходилось встречаться с тем, что, когда вам рассказывают о некоем добром поступке, сразу же начинают – либо у тебя, либо у твоего собеседника, – возникать какие-то противные мыслишки: а не совершено ли это деяние на самом деле в корыстных целях...

        В.К. Говорят, дурное дело не хитрое. Или – плохие люди объединяются легче. И жить им легче.
        Б.С. Легче, гораздо! И это естественно…
        … В.К. И все-таки добро может существовать без зла, а зло – не может без добра. И второе. Добро идет к солнцу, а зло идет все-таки в тень. Если ты совершаешь что-то плохое, тебе советуют: ты об этом никому не говори. У меня вот очень мало вещей, о которых мне нужно никому не говорить. Я могу сказать всем. А зло – скрывается.
        Б.С. Вот, пожалуй, это очень важный признак, который позволяет думать, что Кант, может быть, сформулировал все-таки истину. Самый плохой, самый гнусный человечек все-таки всегда догадывается, что он поступает дурно. Я думаю, что это верно для всех нравственных систем всех времен.
        В.К. Я думаю, что есть люди, которые к этому инвариантны.
        Б.С. Есть такое понятие – «бесчувственный человек».
        В.К. Да, как люди, лишенные слуха, или чувства цвета, или просто слепые.
        С.Я. Лишенные нравственного чувства. Но это – уродство.
        Б.С. Да, это, видимо, надо уже воспринимать, как уродство.
        С.Я. Борис Натанович, если все-таки существуют некие естественные нормы человеческого общежития, о которых Вы говорили, откуда в свою очередь берутся они? Каково, по-Вашему, происхождение морали?
        Б.С. Ну, Сережа, если мы материалисты...
        В.К. А ты материалист?
        Б.С. Я себя считаю материалистом. Так вот, для материалиста совершенно однозначно, что объяснение нравственному императиву Канта надо искать в генах, в естественном отборе, в эволюции, мутациях, в древних инстинктах сохранения рода, вида – в такого рода вещах…