Каталог статей
| Главная » Статьи » Альтернативные пути |
МАНИФЕСТ ПРОТИВ ТРУДА
Труп правит обществом - труп мертвого труда. Все силы мира соединились для защиты его господства - папа римский и Всемирный банк, Тони Блэр и Йорг Хайдер, профсоюзы и предприниматели, немецкие экологи и французские социалисты. Все они знают только один лозунг: "Работай, работай и работай!"
Тот, кто еще не разучился думать, легко поймет всю беспочвенность такой позиции. Ведь общество, которым правит труд, переживает не мимолетный кризис, а дошло до своего абсолютного предела. Вследствие микроэлектронной революции производство общественных богатств все больше отрывалось от применения рабочей силы людей, причем в таких масштабах, какие еще всего несколько десятилетий назад могла представить себе только научная фантастика. Никто не может всерьез утверждать, что этот процесс можно снова остановить или тем более повернуть вспять. Продажа товара "рабочая сила" будет в XXI веке столь же выгодным делом, как в ХХ веке - продажа почтовых карет. Но тот, кто в этом обществе не может продать свою рабочую силу, считается "лишним" и выбрасывается в социальную мусорную кучу. Кто не работает - тот не ест! Этот циничный принцип все еще остается в силе, сегодня более чем когда-либо, именно потому, что он безнадежно устарел. Абсурд: общество никогда еще не было в такой мере обществом труда, как сейчас, когда труд становится излишним. Как раз в момент своей смерти труд выступает как тоталитарная сила, которая не терпит иного бога, кроме самого себя. Он определяет мысли и действия людей, глубоко въевшись в поры повседневности и психологию. Годится любой предлог, чтобы искусственно продлить жизнь идола труда. Паранойя криков о "занятости" оправдывает форсированное разрушение основ природы - разрушение, о котором уже давно известно. Последние преграды на пути к тотальной коммерциализации всех общественных отношений должны быть безоговорочно отброшены, как только предоставляется возможность создать пару убогих "рабочих мест". А ходячая фраза "лучше иметь хоть какую-нибудь работу, чем вообще никакой" стала всеобщим символом исповедания веры, и каждый обязан повторять его. "Каждый должен иметь возможность жить своим трудом - таков провозглашаемый принцип. Соответственно, возможность жить определяется трудом, и нет такого права, где не соблюдалось бы это условие" Чем очевиднее, что общество труда приближается к своему неминуемому концу, тем сильнее этот конец вытесняется из общественного сознания. Методы такого вытеснения могут быть различными, но все они имеют одно общее: всемирная реальность превращения труда в иррациональную самоцель, которая саму себя делает излишней, с упрямством безумия истолковывается как личная или коллективная непригодность тех или иных лиц, предприятий или мест их размещения. Объективные пределы труда должны выглядеть как субъективная проблема тех, кто выпал из обоймы.
Если для одних безработица - это результат чрезмерных притязаний, недостаточной конкурентоспособности и гибкости, то другие обвиняют "своих" менеджеров и политиков в бездарности, коррупции, жадности или предательстве. И наконец, все согласны с бывшим президентом ФРГ Романом Херцогом: страна должна испытать так называемый "толчок", как будто бы речь идет о плохой психологической подготовке какой-нибудь футбольной команды или политической секты. Все должны "каким-то образом" сильно потянуть за ремень, даже если он давно уже истрепался; все должны "как-нибудь" крепко взяться за дело, даже если уже не за что браться (или взяться можно только за что-нибудь совсем уж безумное). Подтекст этого безрадостного воззвания вполне недвусмыслен: кто все-таки не найдет милости у идола труда - тот сам виноват, и его можно с чистой совестью списать или выбросить вон. Такой же закон человеческих жертв действует и во всемирном масштабе. Одна страна за другой перемалывается безжалостными колесами экономического тоталитаризма и доказывает тем самым лишь одно: так называемые законы рынка устарели. Того, кто не "приспособился" - безусловно и невзирая на цену - к слепому бегу тотальной конкуренции, карает логика рентабельности. Те, на кого возлагаются надежды сегодня, завтра становятся экономическими отбросами. Но это не побуждает правящих экономических психопатов хоть на миг поколебаться в своем извращенном истолковании мира. Три четверти населения мира уже в той или иной степени объявлены социальным мусором. Привлекательные "места для размещения производства" рушатся одно за другим. После переживающих катастрофу "развивающихся стран" Юга и государственно-капиталистического филиала всемирного общества труда на Востоке в урагане краха исчезли и примерные ученики рыночной экономики из Юго-Восточной Азии. И в Европе давно уже ширится социальная паника. Но рыцари печального образа в политике и менеджменте лишь ожесточеннее продолжают свой крестовый поход во имя идола труда. 2. Неолиберальное общество апартеида Общество, зацикленное на иррациональной абстракции труда, неизбежно порождает тенденцию к социальному апартеиду, когда успешная продажа товара "рабочая сила" из правила становится исключением. Все фракции лагеря труда, который охватывает все партии, давно втайне согласились с этой логикой и всеми силами помогают ей. Они уже не спорят с тем, можно ли выбрасывать на обочину все большую часть населения, лишая ее какого бы то ни было участия в обществе. Спор идет лишь о том, как можно навязать такую селекцию.
Неолиберальная фракция доверчиво уступает грязную социал-дарвинистскую работу "невидимой руке" рынка. Для этого демонтируются все сети социального государства, чтобы как можно более бесшумно превратить в маргиналов всех тех, кто уже не может выдержать конкуренции. Человеком признается лишь тот, кто принадлежит к братству ухмыляющихся победителей в глобализации. Все ресурсы планеты естественным образом узурпируются для нужд капиталистической машины, ставшей самоцелью. Если их нельзя мобилизовать с прибылью, то их нужно просто бросить, даже если это обречет на голод целые огромные группы населения. Ответственность за груз "человеческих отходов" возлагается на полицию, религиозные секты "спасителей", мафию и кухни для бедных. В США и многих государствах Центральной Европы в тюрьмах сидят сегодня больше людей, чем при среднестатистической военной диктатуре. А в Латинской Америке рыночные "эскадроны смерти" ежедневно убивают больше бездомных детей и иных бедняков, чем убивали оппозиционеров во времена самых жестоких политических репрессий. Тем, кто выброшен из общества, отводится только одна социальная функция - служить устрашающим примером. Их судьба должна подстегивать в борьбе за последние места всех тех, кто еще продолжает нестись в совершаемом трудовым обществом "паломничестве в Иерусалим", и поддерживать судорожное движение массы проигравших, чтобы им вообще не могло придти в голову взбунтоваться против бесстыдных требований. Но даже ценою самоотречения большинство людей в дивном новом мире тоталитарной рыночной экономике может приобрести только место людей-теней в теневой экономике. Им надлежит покорно служить в качестве почти даровых работников и демократических рабов "обществу услуг" хорошо зарабатывающих победителей в процессе глобализации. Новые "работающие бедняки" должны чистить ботинки бизнесменам умирающего общества труда, продавать им отравленные гамбургеры или охранять их универмаги. Тот, кто сдаст свой мозг в гардероб, сможет при этом даже мечтать о карьере миллионера сервиса. "Мошенник разрушал труд, но присваивал себе зарплату рабочего; теперь он принужден работать без зарплаты, но мечтать о благословении успеха и прибыли даже в тюремной камере... Он должен быть воспитан к порядочному труду как деянию свободной личности с помощью принудительного труда". В англосаксонских странах этот мир ужасов для миллионов людей уже стал реальностью. Точно также обстоит дело в Третьем мире и в Восточной Европе. В "Евро" - ленде полны решимости наверстать существующее отставание. По крайней мере, специальные экономические журналы давно уже не делают тайны из того, каким они представляют себе идеальное будущее труда. Дети Третьего мира, которые чистят стекла машин на зачумленных перекрестках улиц, служат сияющим примером "предприимчивости", на который следует ориентироваться и безработным в огромной "пустыне услуг". "Идеал будущего - это индивид как предприниматель своей собственной рабочей силы и обеспечения своего существования", - заявляет "Комиссия по вопросам будущего Республик Бавария и Саксония". И продолжает: "Спрос в простых личных услугах тем выше, чем меньше стоят услуги и, следовательно, зарабатывают те, кто их оказывает". В мире, где люди еще уважают себя, такое высказывание должно было бы спровоцировать социальный взрыв. Но в мире прирученного рабочего скота общества труда оно может вызвать только беспомощный кивок. 3. Апартеид неосоциального государства Антинеолиберальным фракциям общественного лагеря труда не слишком нравится такая перспектива, но именно они неколебимы в том, что человек без работы - не человек. Они ностальгически привязаны к послевоенной эре фордистского массового труда и не мыслят ни о чем ином, кроме оживления этих ушедших времен. Государство вновь должно сделать то, на что неспособен рынок. Мнимо-нормальное состояние общества труда должны стимулировать "программы обеспечения занятости", организуемая муниципалитетом принудительная работа для тех, кто получает социальную помощь, субсидии предпринимателям, делание долгов и другие политические меры. Этот лицемерно подогретый трудовой этатизм не имеет ни малейшего шанса, но остается идеологическим центром притяжения для широких слоев населения, которым угрожает обвал. И именно в силу своей безнадежности вытекающая из него практика никак не может носить освободительный характер.
Идеологическое превращение "труда, которого не хватает", в первое право гражданина неизбежно исключает всех не-граждан государства. Таким образом, логика социальной селекции не подвергается сомнению, а просто определяется иначе: индивидуальная борьба за существование должна быть смягчена с помощью этно-националистических критериев. "Отечественная лямка - для граждан собственной страны" - рвется из народной души, которая в извращенной любви к труду снова натыкается на идею "народного сообщества". Правый популизм не скрывает этого вывода. Его критика общества конкуренции ведет лишь к этническим чисткам в сокращающихся зонах капиталистического богатства. Умеренный национализм социал-демократического или "зеленого" образца хочет, напротив, относиться к давно поселившимся в стране рабочим-иммигрантам как к своим гражданам и даже предоставить им официальное гражданство, если те будут расшаркиваться, хорошо себя вести, если сохраниться гарантия их безобидности. Однако это позволяет еще лучше обосновать усиленную отсортировку беженцев с Востока и с Юга со ссылками на популистские аргументы и проводить ее с тем меньшим шумом, разумеется, всегда под прикрытием потока слов о гуманности и цивилизованности. Охота за "нелегальными" людьми, которые пытаются хитростью пролезть на отечественные рабочие места, по возможности не должна оставить отвратительных пятен крови и пожаров на немецкой земле. Для этого существуют пограничная служба, полиция и буферные государства вокруг Шенгенской страны, и они улаживают все в духе права и закона, по возможности подальше от камер телевидения. Государственная симуляция труда является насильственной и репрессивной даже дома. Она служит неколебимому желанию всеми доступными средствами поддерживать господство идола труда даже после его смерти. Этот бюрократический трудовой фанатизм не позволяет тем, кто выпал из общества, не имеет работы и шансов, а также всем тем, кто с полным основанием отказывается от труда, найти покой даже в последних, и без того уже сузившихся нишах демонтируемого социального государства. Социальные работники и посредники в нахождении работы извлекают их на свет ламп государственных допросов; их принуждают публично пресмыкаться перед троном властвующего трупа. "Лучше иметь любую работу, чем не иметь никакой" "Никакая работа так не тяжела, как никакая" Если в суде обычно сомнения толкуются в пользу обвиняемого, то здесь с доказательствами все обстоит наоборот. Если выпавшие из общества не хотят отныне питаться воздухом и жить за счет христианской любви к ближнему, им приходится соглашаться на любую, самую грязную и рабскую работу и прочие подобные абсурдные "меры по обеспечению занятости", чтобы продемонстрировать свою безусловную готовность работать. Имеет ли то, что они должны делать, хоть малейший смысл или является чистым абсурдом, совершенно неважно. Они должны пребывать в постоянном движении, чтобы никогда не забывать, по каким законам им следует существовать.
Прежде люди работали, чтобы заработать денег. Сегодня государство не останавливается ни перед какими расходами, чтобы заставить сотни тысяч людей симулировать исчезнувшую работу в "учебных мастерских" или "фирмах занятости" и быть наготове для нормальных "рабочих мест", которых они никогда не получат. Изобретаются все новые и все более глупые "меры" только для того, чтобы сохранить видимость того, что крутящийся вхолостую приводной ремень оставался в движении вечно. Чем бессмысленнее становится принуждение к труду, тем более жестоко приходится вдалбливать людям в голову, что даром не получишь и куска хлеба. В этом отношении "новые лейбористы" и их подражатели во всем мире вполне совместимы с неолиберальной моделью социальной селекции. С помощью симуляции "занятости" и лжи о позитивном будущем общества труда создается моральное оправдание для еще более жестоких мер против безработных и уклоняющихся от работы. В то же самое время, государственное принуждение к труду, субсидии на оплату труда и так называемый "безвозмездный гражданский труд" все больше снижают стоимость рабочей силы. Так оказывается помощь разрастающемуся как опухоль сектору низкооплачиваемого и нищего труда. Так называемая активная трудовая политика по образцу "новых лейбористов" не щадит даже хронических больных и матерей-одиночек с маленькими детьми. Получающий государственное пособие избавляется от бюрократической удавки только тогда, когда к большому пальцу на его ноге уже прикручена табличка с именем. Единственный смысл этой назойливости состоит в том, чтобы удержать как можно большее количество людей от каких бы то ни было требований к государству и продемонстрировать выпавшим из общества настолько отвратительные пыточные инструменты, что любая убогая работа по сравнению с ними покажется приятным делом. Официально патерналистское государство все еще прибегает к плети только из любви и с намерением строже воспитывать своих, обвиненных в "нелюбви к труду" детей ради их будущего блага. Но фактически эти "педагогические" меры имеют только одну цель - избивать клиента с самого детства. Какой еще смысл может быть в том, чтобы насильно отправлять безработных на поля помогать собирать урожай? Там они должны вытеснить польских сезонных рабочих, которые соглашаются на нищенскую плату только потому, что благодаря обменному курсу у них дома эта сумма превращается в приличные деньги. Но эта мера мало чем помогает принудительным работникам и открывает им никакой "профессиональной перспективы". И для крестьян, выращивающих спаржу, эти недовольные квалифицированные работники и люди в высшим образованием, которыми их осчастливили, - сплошная неприятность. Но если после 12-часового рабочего дня на родной немецкой почве безумная идея с горя открыть сосисочную внезапно покажется не столь уж и плохой, то "помощь в обеспечении мобильности" оказала свое желаемое ново-британское воздействие. "Гражданский труд должен вознаграждаться, а не оплачиваться... Но тот, кто занят гражданским трудом, теряет и позорное пятно безработного и получателя социальной помощи". 4. Обострение и опровержение религии труда Новый трудовой фанатизм, с которым наше общество реагирует на смерть своего кумира, служит логическим продолжением и последней ступенью долгой истории. Со времен Реформации все движущие силы западной модернизации проповедовали святость труда. В первую очередь, в последние 150 лет все общественные теории и политические течения были почти обуяны идеей труда. Социалисты и консерваторы, демократы и фашисты боролись друг с другом не на жизнь, а на смерть, но, несмотря на смертельную вражду, всегда вместе приносили жертву идолу труда. "Лишь мы, работники всемирной, великой армии труда владеть землей имеем право, а паразиты - никогда", - говорилось в тексте интернационального рабочего гимна; "Труд делает свободным", - отзывалось жутким эхом на воротах Освенцима. Послевоенные плюралистические демократии тем более объявляли себя приверженцами вечной диктатуры труда. Даже конституция крайне католической Баварии поучает граждан вполне в духе лютеровской традиции: "Труд есть источник благосостояния народа и находится под особой защитой государства". В конце XX столетия всякие идеологические противоречия почти улетучились. Осталась лишь беспощадная общая догма о том, что труд есть естественное предназначение человека.
Сегодня эта догма опровергается самой реальностью общества труда. Жрецы религии труда всегда учили, что человек якобы по самой своей природе - "работающее животное". Он и человеком-то стал только, подчинив, как некогда Прометей, природную материю своей воле и преобразовав ее в изделия. Этот миф о покорителе мира и демиурге, имеющем свое призвание, всегда был издевательством над характером современного процесса труда, но в эпоху капиталистов-изобретателей типа Сименса и Эдисона и их квалифицированных рабочих он еще имел под собой какое-то основание. В настоящее же время этот жест стал чистым абсурдом. Тот, кто сегодня задает вопросы о содержании, смысле и цели своей работы, - сумасшедший или помеха для самоценного функционирования общественной машины. Некогда гордый своим трудом "гомо фабер", который еще принимал всерьез на свой упрямый лад то, что он делал, теперь столь же старомоден, как механическая пишущая машинка. Мельница должна любой ценой вертеться - и точка. За открытия разума ныне отвечают отделы по рекламе и целая армия аниматоров и заводских психологов, имиджмейкеров и торговцев наркотиками. Там, где болтовня о мотивах и творчестве еще продолжается, ничто из этого уже не гарантировано, разве что как самообман. Вот почему такие качества, как самовнушение, самопредставление и симуляция компетентности относятся сегодня к важнейшим добродетелям менеджеров и квалифицированных работников, звезд СМИ и бухгалтеров, учителей и охранников автостоянок. Само утверждение, что труд является вечной необходимостью и дан человеку от природы, основательно дискредитировано кризисом общества труда. Столетиями провозглашалось, что идола труда следует почитать уже хотя бы потому, что потребности людей не могут удовлетвориться сами по себе, без усилий и пота человека. И цель всего спектакля труда - якобы удовлетворение человеческих потребностей. Если бы это было так, критиковать труд имело бы не больше смысла, чем выступать с критикой силы тяжести. Но как может оказаться в кризисе или даже исчезнуть настоящий "закон природы"? Представители общественного лагеря труда - от помешавшейся на результативности неолиберальной пожирательницы икры до профсоюзного обладателя пивного брюха - настаивая на якобы естественности труда, лишаются аргументов. Как иначе они объяснят тот факт, что три четверти человечества сегодня погрязли в нужде и нищете, потому что системе общества труда их труд вовсе не нужен? "Труд, даже самый низкий и служащий Маммоне, всегда связан с природой. Уже само желание заняться трудом все больше и больше ведет к истине и к законам и правилам природы, которые являются истиной". На тех, кто выпал из общества, лежит уже не груз ветхозаветного проклятия "В поту лица своего будешь ты есть хлеб свой", а новый, куда более неумолимый приговор проклятия: "Ты не должен есть, потому что твой пот не нужен и его нельзя продать". И это должно быть законом природы? Это ни что иное, как иррациональный общественный принцип, кажущийся естественным законом, поскольку на протяжении столетий он разрушал все иные формы социальных отношений или подчинял их и превращал себя в абсолют. Это "естественный закон" общества, которое считает себя очень "рациональным", но в действительности следует лишь собственной логике своего идола труда и готово принести в жертву его "необходимости" последние остатки человечности. Сокращенная версия.
Полная версия есть Здесь.Спасибо сайту http://www.avtonom.org
Примечание: Группа «Кризис» была создана в 1986 году как «теоретический
форум для радикальной критики капиталистического общества». До1989 группа
носила название «Марксистская критика». Её членами являются Роберт Курц, Розита
Шольц, Ноберт Тренкл, Эрнст Лохоф, Ахим Белгарт и Франц Шандл. В своём журнале группа предлагает критику современного
капиталистического общества, основанную на фундаментальном переосмыслении
понятий товара, стоимости и денег, проанализированных Марксом в «Капитале». В «Манифесте против труда» группа «Кризис» выступает против утверждения Маркса о классовой борьбе как двигателе истории. Борьба между пролетариатом и буржуазией не является борьбой революционного класса со своим угнетателем, а является борьбой двух противоположных интересов, интегрированных в капитализм. По мнению группы «Кризис», борьба против капитализма — это не борьба за освобождение труда, а борьба за освобождение от труда. Сайт Группы "Кризис": http://www.krisis.org
| |
| Категория: Альтернативные пути | Добавил: vmestesovsemi (03.01.2009) | |
| Просмотров: 1018 | Рейтинг: 0.0/0 | |
| Всего комментариев: 0 | |