Глава 1 Введение: Время возможностей и вызовов

Информация, знание и культура являются центральными понятиями свободы и человеческого прогресса. То, как они существуют и циркулируют в социуме, оказывает значительное влияние на наше восприятие мира – каким он есть и каким он мог бы быть; кому принадлежит решение этих вопросов; каким образом мы, в качестве гражданского и политического общества, приходим к пониманию того, что может и должно быть сделано в этом направлении. На протяжении более 150 лет эти основные функции современных сложных демократий находились в значительной зависимости от индустриальной информационной экономики. За последние 15 лет мы стали свидетелями радикального поворота в организации производства информации. Технический прогресс обеспечил условия для целого ряда экономических, социальных и культурных преобразований, значительно изменивших информационное пространство, которое мы занимаем в качестве индивидуумов, граждан, членов культурных и социальных групп. Понятие интернет-революции сейчас кажется уже несколько устаревшим. В некоторых академических кругах оно приобретает наивное звучание. Что не совсем оправдано, поскольку появление сетевой информации действительно привело к глубочайшим изменениям, отклонившим направление эволюционирования либерального рынка и либеральных демократий от того курса, которым они шли на протяжении 200 лет.

Ряд преобразований в технологии, экономической организации и социальной практике производства в этой сфере открыл совершенно новые возможности для создания и обмена информацией, знаниями и культурой. Эти изменения увеличили роль нерыночного и непроприетарного производства, в котором, взаимодействуя друг с другом, принимают участие как отдельные лица, так и целые корпорации. Эта практика стала пользоваться значительной популярностью в самых разных сферах, от развития программного обеспечения и журналистских расследований до авангардного кино и сетевых игр. Данные преобразования создали важные предпосылки для возникновения нового информационного пространства, позволяющего отдельным индивидам принимать в нем более активное участие, нежели в эпоху экономики индустриального производства информации, присущей двадцатому веку. Эта новая свобода сулит много практической пользы: как пространство личной свободы, как платформа для демократического процесса, как средство для взращивания более рефлексирующей культуры и как фактор человеческого развития в условиях все большей зависимости мировой экономики от информации.

Расширение границ индивидуального и коллективного участия в нерыночном производстве информации, тем не менее, таит в себе угрозу для участников индустриальной информационной экономики. В начале двадцать первого века мы становимся свидетелями борьбы за чистоту цифрового пространства. Огромное количество разнообразных законов и положений, касающихся самых разных отраслей, начиная с таких значительных, как телекоммуникации, авторское право, международная торговля, и кончая правилами регистрации доменных имен или правилами, обязывающими приемники цифрового телевидения использовать ту или иную кодировку, испытывают давление со стороны конкурирующих участников рынка, пытающихся склонить его в ту или иную сторону. От исхода этих попыток зависит не только наша осведомленность в проблемах мира, но и то, в какой форме и в какой степени мы, в качестве индивидуумов, граждан и участников культурного процесса будем способны влиять на восприятие этого мира в разных его проявлениях.

ПОЯВЛЕНИЕ ЭКОНОМИКИ СЕТЕВОЙ ИНФОРМАЦИИ

В современных передовых экономиках одновременно произошло два значительных изменения, парадоксальным образом упразднивших связанные с рыночным производством препятствия на пути реализации либеральных ценностей. Первое изменение, венчающее процессы, происходившие на протяжении столетия, связано с переходом к экономике, базирующейся на производстве информации (финансовые услуги, бухгалтерия, программное обеспечение, наука) и культуры (фильмы, музыка), а также на манипуляции символами (от производства кроссовок к их брендированию, созданию культурной значимости значка «swoosh» – логотипа фирмы Nike). Второе изменение связано с построением коммуникативного пространства, в основе которого лежит использование дешевых процессоров с большой вычислительной мощностью, связанных в единую обширную сеть – на этом принципе построена сеть Интернет. Благодаря второму изменению выросла роль нерыночного производства в информационном и культурном производственном секторе, существующем теперь в гораздо более децентрализованном виде, чем на протяжении всего двадцатого века. Первое изменение означает, что новые модели производства – нерыночные и значительно децентрализованные – будут занимать не второстепенное, а центральное место в передовых экономических моделях. Социальное производство и взаимообмен внутри социума будут играть гораздо более важную роль, наряду с производством, основанном на собственности и рынке, чем когда-либо в современных демократиях.

В первой части книги рассматриваются основные экономические понятия. В ней утверждается, что мы являемся свидетелями становления нового этапа информационной экономики, которую я называю «экономикой сетевой информации». Эта экономика постепенно сменяет экономику индустриальной информации, характеризующей информационное производство начиная со второй половины девятнадцатого века и на протяжении всего двадцатого столетия. Главной характеристикой экономики сетевой информации является гораздо большая, чем при экономике индустриальной информации, роль индивидуального децентрализованного участия, в основе которого лежат широко распределенные, нерыночные механизмы, не зависящие от проприетарных стратегий. Изобретение компьютерной технологии положило начало глобальным процессам в экономике. Постоянно дешевеющие компьютерные и коммуникационные технологии, дешевый доступ к большим объемам памяти сделали доступными ресурсы информационного и культурного производства для многих миллионов людей по всему миру. Начиная с середины девятнадцатого века процессы создания коммуникаций, информации и культуры, распространявшиеся на все более обширные территории и популяции, которые теперь составляют политические и экономические единства, характеризовались гораздо более серьезными техническими запросами. Механические прессы, телеграфные устройства, мощные радио- и телепередатчики, кабели, спутники, большие ЭВМ – все это было абсолютно незаменимо для создания и передачи информации. Для осуществления коммуникации одного лишь желания было явно недостаточно. Как следствие, создание культуры и информации приняло даже более индустриальный вид, чем того требует информационная экономическая теория. Но появление сетевого, связанного с современными компьютерами информационного пространства внесло коренные изменения в сложившуюся картину. Число людей, владеющих в наши дни подручными средствами для быстрого создания и передачи информации неизмеримо больше, чем каких-нибудь два десятилетия назад.

С преодолением технологических сложностей, стоявших на пути эффективного производства информации, движущими силами в новой (сетевой и информационной) экономике стали творческий потенциал и экономика самой информации. Эти факторы сильно отличаются от тех, которые определяли индустриальную экономику (сырье, ручной труд) и сформировали наше представление об экономическом производстве в 20-м веке. Новая система производства информации характеризуется тремя чертами. Во-первых, в сфере производства информации непроприетарные стратегии играли более важную роль, чем в автомобильной или сталелитейной промышленности даже тогда, когда коммуникационная экономика в гораздо большей степени ориентировалась на индустриальную модель. В таких областях, как образование, искусство, наука, политическая дискуссия, богословские споры нерыночная мотивация всегда была важнее, чем, скажем, в автомобильной промышленности. Поскольку материальные преграды, которые волей-неволей заставляли информационную среду обращаться к патентованным, основанным на рынке моделям, оказались сняты, современная система производства информации должна в первую очередь обратиться к непатентованным, нерыночным мотивационным и организационным формам функционирования.

Во-вторых, мы действительно стали свидетелями возросшей роли нерыночного производства. Любой человек может без особого труда получить доступ к миллионам других людей. Раньше для того, чтобы обратиться к большому количеству людей и донести до них ту информацию, которую вы считали нужной, вам пришлось бы прибегнуть либо к посредничеству организаций, работающих на этом рынке, либо искать поддержку государственных или филантропических структур. Тот факт, что любое такое обращение стало доступно всякому, чей компьютер подключен к сети интернет, где бы он ни находился, привел к появлению совокупного информационного пространства, сложенного из огромного множества индивидуальных действий. Достаточно только обратиться к поисковой системе Google, чтобы увидеть, как «информационный товар», отвечающий критериям поиска, производится совокупным участием многих частных усилий – часто изначально не направленных на такую кооперацию и имеющих самый широкий спектр мотиваций – рыночных и нерыночных, государственных и негосударственных.

Третьей, самой радикальной и наиболее трудной для понимания чертой новой модели производства информации является рождение эффективной, основанной на широком кооперативном участии системы коллективного производства информации, знания, культуры. В качестве примера можно привести новые открытые программные ресурсы. Эта модель распространяется не только на основные программные платформы, но и в каждую область информационного и культурного производства – от коллективного создания энциклопедий, новостей и комментариев до создания трехмерных мультимедийных проектов.

Эти изменения легко не заметить. Они идут вразрез с нашей базовой экономической интуицией, сформированной в эпоху, когда единственной серьезной альтернативой был государственный коммунизм – альтернатива, почти всеми признаваемая сейчас неприемлемой. Неоспоримый экономический успех бесплатного программного обеспечения заставил многих передовых экономистов задуматься над тем, каким образом десятки тысяч разработчиков, связанных посредством сети, могли составить реальную конкуренцию Майкрософту и создать крупную операционную систему – GNU/Linux. Бесплатным программным продуктам, выложенным в свободном доступе в сети, и разрабатывающим их сообществам посвящена обширная литература. Понятие «инновации на потребу пользователю», предложенное Эриком фон Хиппелем, фокусирует внимание на том, как индивидуальные потребности и творческий потенциал привлекают инновации в сферу частного пользования, где они распространяются в сообществах пользователей, объединенных общими интересами. Движение за бесплатное общедоступное программное обеспечение и его основатель Ричард Столлман уделяют особенно пристальное внимание политической роли общедоступных программ, что проницательно и смело рассматривает в своих работах Эбен Моглен. Бесплатное программное обеспечение представляет собой лишь один яркий пример гораздо более широкого явления. Почему пятьдесят тысяч пользователей могут успешно сотрудничать над созданием Википедии, наиболее серьезного конкурента Британской Энциклопедии, не требуя за пользование ресурсом и за свои труды никакой компенсации? Почему 4,5 миллиона добровольцев предоставляют свободное время своих компьютеров для участия в создании самого мощного компьютера на земле – SETI@Home? Не имея общепринятой аналитической модели данного феномена, мы рискуем увидеть в нем лишь нечто любопытное, временное увлечение, значимое для того или иного сегмента рынка. Но мы должны постараться разглядеть в этом феномене то, чем он действительно является: становление нового принципа производства в рамках самой продвинутой экономической модели, которая базируется на сетевых ресурсах и для которой информационные товары и услуги имеют самое серьезное значение.

Человеческая природа такова, что у разных людей поступки имеют разные мотивации. Мы действуем напрямую и опосредствованно. Мы можем руководствоваться материальной выгодой, но также и психологическим комфортом. Часто мы руководствуемся социальным благом. В этом нет ничего нового, разве что для некоторых экономистов. В индустриальной экономике в целом и в индустриальной экономике информации в частности желание создавать продукты, которые были бы полезны и важны людям, неминуемо сталкивалось с проблемой финансирования. Будь то паровой двигатель или сборочный конвейер, печатный пресс или спутник связи, все упиралось в проблему физического капитала, и крайне редко одного желания принести пользу людям было достаточно для того, чтобы преуспеть в благом деле. Финансирование необходимого физического капитала, в свою очередь, перенаправляет капиталоемкие проекты в сторону таких производственных и организационных проектов, которые смогли бы оправдать сделанные инвестиции. В рыночной экономике это означало ориентацию на рыночное производство. В рамках государственной экономики это означало, что производство должно отвечать целям государственной бюрократии. В любом случае, свобода индивидуального взаимодействия в важных проектах была ограничена объемом необходимых капиталовложений.

В сетевой информационной экономике физический капитал, необходимый для реализации производства, распределен по всему обществу. Персональные компьютеры и доступ к сети распространены повсеместно. Это не значит, что они не могут быть использованы для целей рынка или что частные пользователи перестают прибегать к возможностям рынка. Тем не менее, это означает, что если кто-то из миллиарда подключенных к сети человек, где бы он ни находился, хочет сделать что-то, для чего требуются творческие способности, компьютер и подключение к сети, то он может это сделать – сам или в сотрудничестве с другими. Этот человек уже обладает необходимым капиталом для реализации своего замысла – если не в одиночку, то в сотрудничестве с другими людьми, разделяющими его интересы. В результате гораздо большее количество вещей, обладающих ценностью для людей может быть реализовано отдельными индивидуумами, взаимодействующими друг с другом не как участники рынка, мотивированные ценовой политикой, а как члены единого человеческого сообщества. Иногда, при условиях, на которых я остановлюсь несколько подробнее, такие нерыночные формы сотрудничества могут более успешно, нежели традиционные рыночные механизмы, мотивировать усилия участников и привлекать людей с творческим потенциалом к работе над информационными проектами. В результате мы получаем процветающий нерыночный сектор информационного и культурного производства, базирующийся в сети и обладающий огромным потенциалом, ограниченным лишь воображением объединенных в сеть индивидуумов. Продукты такого сотрудничества не являются эксклюзивной собственностью. Напротив, здоровая этика сетевого сотрудничества предполагает открытый доступ ко всем достижениям и, более того, заинтересована в расширении сотрудничества.

Поскольку появление и важность нерыночного производства входит в некоторое противоречие с базовой экономической интуицией людей, воспитанных в понятиях рыночной экономики конца двадцатого века, первая часть этой книги изобилует большим количеством технических подробностей; преодоление нашего «интуитивного» знания требует обстоятельного анализа. Читатели, не склонные к экономическому анализу, должны хотя бы ознакомиться с введением к первой части, с некоторыми разделами из второй главы («Когда информационное производство встречается с компьютерной сетью» и «Стратегическое разнообразие в современной системе производства»), а также с разборами конкретных примеров из главы 3. Этого объема информации должно хватить для возникновения интуитивного понимания того, что я подразумеваю под разнообразием информационных производственных стратегий и появлением нерыночного индивидуального кооперативного производства, что упростит чтение более доступной части книги. Тем читателям, которые не разделяют нашей уверенности в эффективности нерыночного производства в сфере информации, знания и культуры, необходимо более подробно ознакомиться со всей первой частью. Способность нерыночного производства быть эффективным в данной сфере лежит в основе моего рассуждения о том, каким образом либеральные ценности реализуются в сетевой среде, и формирует фактическое основание для политико-теоретической и институционально-правовой дискуссии, которой посвящена остальная часть книги.

ЭКОНОМИКА СЕТЕВОЙ ИНФОРМАЦИИ И ЛИБЕРАЛЬНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО То, как мы создаем информацию, как мы ее получаем, как мы общаемся с другими людьми, как другие общаются с нами формирует картину свободы в любом обществе. Часть II этой книги содержит подробный анализ того, как изменения в сетевой информационной среде, вызванные технологическими, экономическими и социальными преобразованиями оказали глубокое влияние на ключевые понятия целого ряда либеральных демократий. Во второй части главным образом утверждается, что разнообразие способов организации производства и использования информации открывает целый ряд возможностей для реализации основных политических ценностей либерального общества – таких, как свобода личности, более открытая для участия людей политическая система, критическая культура, социальная справедливость. Перечисленные ценности составляют основные векторы политической этики, формирующей любое либеральное общество. Поскольку практическая реализация разных ценностей часто неоднозначна, достижение каждой из них накладывает определенные ограничения на достижение остальных, что обусловливает различия в реализации этих ценностей разными либеральными обществами. То, как общество обеспечивает баланс между интересами большинства и индивидуальной свободой, или то, насколько широко распространяются его представления о социальной справедливости, определяет политические контуры и природу данного общества. Но экономика индустриального производства и наше стремление к росту производительности сдерживают нас в стремлении реализовать наши обязательства по обеспечению свободы и справедливости. В качестве примера общества, которое променяло свободу на благосостояние, часто приводят Сингапур, но в действительности любое демократическое общество с передовой капиталистической экономикой пошло на подобную сделку. Предсказания, касающиеся того, насколько эффективно мы сможем себя прокормить, всегда внимательно выслушиваются, когда речь идет о том, например, стоит ли демократизировать производство пшена или сделать выбор в пользу более эгалитарного подхода. Подобные ограничения встречались и на пути усилий по продвижению демократии на рабочем месте, и на пути реализации планов по перераспределению во имя социальной справедливости. Рыночное, проприетарное производство всегда казалось слишком продуктивным, чтобы что-то в нем менять. Появление сетевой информационной экономики обещает более широкие возможности. Различные демократические формы правления могут относиться с разной долей уважения к различным либеральным установкам. Раньше казалось, что производство информации и культурное производство могло быть организовано только по индустриальной модели, и это являлось препятствием для реализации либеральных установок. Но в связи с развитием сетевого информационного производства ситуация изменилась коренным образом.

Усиленная автономность

Сетевая информационная экономика усиливает практические возможности отдельного человека в трех отношениях: (1) увеличивает способность делать что-то самому и для себя; (2) создает более благоприятные условия для плодотворного сотрудничества в свободно организованных сообществах, избавляя от необходимости структурировать свои отношения при помощи системы цен или традиционных иерархических моделей рынка и социума; (3) благоприятствует деятельности индивидуума в организациях, которые работают вне сферы рынка. Эта усиленная автономность лежит в основе всех описываемых мною улучшений. Индивидуумы используют эту новую расширенную практическую свободу в целях кооперации с другими участниками данного процесса, обогащая таким образом практический опыт развития демократии, справедливости и прогресса, критической культуры, кооперации.

Поэтому я начинаю с анализа влияния, которое сетевая информационная экономика оказывает на свободу личности. Во-первых, участники новой сетевой информационной экономики могут больше работать «на себя», не требуя разрешения у других участников. Они обладают большей свободой самовыражения, могут искать нужную им информацию, при этом в значительно меньшей степени завися от коммерческих средств массовой коммуникации. Во-вторых, им стало проще работать в свободных неформализованных сообществах. Отныне для того, чтобы добиться эффективной кооперации, уже не нужно вступать в устойчивые долговременные социальные связи, такие как отношения между сотрудниками или контрактные отношения между работодателем и подчиненным. Мало кто в эпоху индустриальной информационной экономики мог бы взяться за построение новой александрийской библиотеки или за издание энциклопедии. По мере того, как сотрудничество между удаленными друг от друга индивидуумами становится все более распространенным, самые амбициозные проекты, требующие такой кооперации, становятся все более осуществимыми. Кооперативные проекты нового типа не налагают на участников слишком больших обязательств и требований. Это расширяет круг возможных проектов и делает их более разнообразными и доступными для большего количества участников.

Эти процессы расширения и усиления автономности предполагают более глубокое и содержательное понимание автономности как практически пережитого опыта, а не традиционное формальное понимание этого концепта, распространенное в философском дискурсе. Но даже и в более ограниченном смысле (который тем не менее предполагает более широкий набор возможных определений автономности) мы можем утверждать, что в новой экономике индивидуум менее подвержен манипуляциям со стороны некоторого формального сообщества, а именно класса владельцев коммуникационной инфраструктуры и СМИ. Сетевая информационная экономика предлагает целый ряд разнообразных информационных платформ. Это ограничивает влияние традиционной медийной модели, в которой владение средствами информации позволяет навязывать другим, что смотреть, и таким образом навязывает представление о возможном и невозможном. Более того, у каждого человека существенно обогащается спектр взглядов на реальное устройство и переустройство мира. Расширяется набор возможностей и критериев выбора, и тем самым люди обретают гораздо более значимую роль в управлении собственной жизнью.

Демократия: общественная сфера как сеть

Второе важнейшее следствие возникновения сетевой информационной экономики состоит в переходе от общественной сферы, сформированной СМИ, к общественной сфере, сформированной сетью. Этот переход также связан с появлением большей свободы доступа к производству информации и знания, что привело к появлению новой общественной сферы наряду с уже существующими коммерческой и медийной сферами. То, что интернет способствует демократизации, хорошо известно. С начала 90-х годов это стало общим местом в литературе об интернете. Первые активисты интернета свято верили в его освобождающий потенциал. Они нашли поддержку в решении Верховного суда Соединенных штатов, постановившего, что интернет позволяет каждому стать журналистом. Но в последние пять лет эта точка зрения была критически пересмотрена. В настоящей работе я постараюсь показать, что возникновение экономики сетевой информации в качестве альтернативы СМИ расширяет политическую общественную сферу. Ранние критики демократизирующего влияния интернета основывались на различных последствиях переизбытка информации (проблема информационной Вавилонской башни). Они утверждали, что там, где все могут высказаться, никого нельзя расслышать, и эта ситуация приведет нас либо к какофонии, либо к возвращению к ситуации, когда деньги определяли, чему быть услышанным, а чему нет. Этим первым критикам интернета на смену пришли критики «второго поколения», настаивающие на том, что интернет на самом деле вовсе не так децентрализован, как казалось в 90-х. Становится ясно, что основное внимание привлекает лишь незначительная доля интернет-сайтов, в то время как миллионы других сайтов остаются незамеченными. Иначе говоря, «вавилонский кризис» действительно удается преодолеть, но лишь ценой отказа от интернета как истинно демократического средства коммуникации.

Это, возможно самое известное и противоречивое утверждение о либерализирующей роли интернета я подробно разбираю в главах 6 и 7. Прежде всего необходимо понять, что любой анализ демократизирующего воздействия интернета должен проводиться в контексте коммерциализованной, основанной на СМИ общественной сферы, а не в контексте наших идеалистических и утопических представлений десятилетней давности. Коммерческие СМИ, определившие развитие общественной сферы всех современных демократий, хорошо изучены. По мнению многочисленных исследователей, они оказались несостоятельными в качестве основания для общественного дискурса. Прежде всего, эти СМИ ограничивают и сужают приток возможной информации. В самом деле, слишком много наблюдений и интересов слишком многих людей в сложных современных обществах остаются «за бортом», незамеченными немногочисленным сообществом коммерческих журналистов, в задачу которых входит освещение и анализ общественно значимых проблем. Во-вторых, традиционные СМИ (в особенности там, где рынок СМИ монополизирован) дают их владельцам неограниченную возможность влиять на формирование общественного мнения и информации. Этой властью они могут либо распоряжаться сами, либо переуступать ее на более выгодных условиях. В-третьих, даже если владельцы СМИ воздерживаются от прямого злоупотребления своей властью, они избегают серьезных политически значимых материалов, сосредоточиваясь взамен на малосодержательном и сенсационном, что приводит к измельчанию и чрезмерному упрощению общественного диалога. Принимая во внимание эти недостатки традиционных СМИ, я утверждаю, что сетевая общественная сфера позволяет гораздо большему числу людей обмениваться наблюдениями и мнениями. При этом они не подконтрольны владельцам СМИ и в значительно меньшей степени подвержены коррупции.

Эмпирические и теоретические исследования о топологии и использовании интернета содержат ответы на критические замечания, оспаривающие положительную роль интернета в общественной сфере. В частности, я пытаюсь показать, что различные механизмы, такие как простые рассылки, статические веб-страницы, интерактивные инструменты типа блогов и вики, мобильные инструменты на наших глазах «врастают» в общественную систему и играют важную роль в собирании политически значимой информации, наблюдений, отзывов и становятся фундаментом для общественного дискурса. Эти форматы позволяют преодолеть базовые ограничения, присущие коммерциализованным, монополизированным СМИ, на которых зиждется общественная сфера современных сложных демократий. Они позволяют любому, где бы он ни находился, исходя из собственного жизненного опыта, наблюдать общественную жизнь новыми глазами – глазами человека, который может на самом деле обогатить новыми мыслями или критическими замечаниями общественный диалог. Такой человек становится более активным и как следствие более вовлеченным наблюдателем общественного пространства и потенциально полноправным участником политического диалога. Различные форматы сетевого общественного пространства предоставляют каждому возможность говорить, исследовать, задавать вопросы, не прибегая при этом к ресурсам глобальных СМИ. На наших глазах появляются новые децентрализованные подходы к общественному контролю и к участию в политических дебатах и организациях. Эти подходы приняли подчеркнуто нерыночные формы, что было бы значительно труднее осуществить при построении общественной сферы до появления сетевого информационного пространства. Опираясь на конкретные примеры, я попробую показать, что надежды, которые мы возлагаем на демократический потенциал интернета, не напрасны.

Сетевая общественная сфера также научилась справляться с проблемой переизбытка информации, при этом она остается гораздо более лояльной, чем традиционные СМИ, в вопросах фильтрации и выработки доверия к информации. Здесь можно выделить два ключевых момента: во-первых, рыночные механизмы фильтрации и выработки доверия сменяются нерыночными механизмами, базирующимися на взаимодействии равноценных участников процесса создания информации. Доверие к информации само по себе является информационным товаром, таким же как программное обеспечение или энциклопедия. В интернете фильтрация информации, выработка доверия к ней происходит в результате широко распространенной практики товарищеских советов, отзывов, указания на источники. И те участники сетевого информационного процесса, которые имеют возможность дать свою оценку той или иной информации, размещенной в интернете, активно ею пользуются.

Во-вторых, необходимо обратить внимание на то, каким образом используется сеть. Надо отметить, что информационный поток в интернете является гораздо более упорядоченным, чем кажется тем, кто рассматривает его как информационную какофонию. Кроме того, он гораздо менее централизован, чем в традиционных СМИ. Некоторые сайты посещаются намного чаще других. Это касается как всей сети в целом, так и отдельных сайтов или пользователей, объединяющихся в группы. Многие критики сочли, что такое превосходство небольшого количества сайтов свидетельствует о возрождении модели СМИ. Но на самом деле в литературе, посвященной сетевой топологии, можно встретить совсем другую интерпретацию, в соответствии с которой упорядочивание внутри сетевой среды проходит по иным правилам, без повторения ошибок, которые были допущены традиционными СМИ при создании общественного пространства. Сайты объединяются вокруг сообществ по интересам. Сайты австралийских пожарников связаны с сайтами других австралийских пожарников, консервативные блоги в Соединенных Штатах ссылаются на другие консервативные блоги или, хоть и в меньшей степени, на либеральные (но тоже политические) блоги. В таких кластерах все еще прослеживается преобладание особенно популярных сайтов, но по мере того, как кластеры сужаются, все больше и больше сайтов обрастает связями внутри кластера. Следуя этой схеме, в сети формируется что-то вроде шлюзов особого внимания. Локальные кластеры – сообщества по интересам – помогают участникам кластера разобраться в качестве новых поступлений при помощи таких механизмов как совместное рецензирование. Те наблюдения, которые представляются значимыми этому первичному локальному сообществу, выдвигаются на первый план и продвигаются вверх по цепочке, попадают в более крупные звенья кластера и таким образом становятся доступными участникам более широких («региональных») кластеров. Этот процесс продолжается до тех пор, пока первоначальное наблюдение не попадает на сверхпопулярный сайт, доступный сотням тысяч пользователей. Продвижению вверх по цепочке внимания способствует тот факт, что прямое комментирование и участие на многих сверхпопулярных сайтах доступно почти всем. Таким образом, путь к более широкой аудитории оказывается очень коротким. Интуитивно очень легко понять причину возникновения таких схем. Пользователи расценивают предпочтения других людей относительно того, что читать или на что ссылаться, как надежные показатели собственных предпочтений. Речь не идет о слепом следовании чужим советам. Пользователи оценивают и то, насколько надежны советы разных типов пользователей, например приверженцев тех или иных политических партий или телевизионных программ. В результате получается, что в сетевой среде существенно интенсивное внимание заинтересованной, вовлеченной (пусть и малочисленной) группы, направленное на интересующий их предмет, тогда как для СМИ важно привлечь внимание максимального числа потребителей информации, пусть даже их интерес будет при этом самым поверхностным. Благодаря переизбытку взаимосвязанных кластеров, а так же благодаря тому, что многие кластеры основываются на общности интересов, а не на финансовых инвестициях, купить внимание или применить финансовое давление против оппозиции в интернете значительно труднее, чем в СМИ. Эти особенности интернета защищают сетевую среду от информационного хаоса. При этом удается избежать как концентрации власти в руках одного или немногих участников процесса, так и возвращения к роли денег в качестве необходимого условия для публичного высказывания.

Справедливость и прогресс

Информация, знание, информационные продукты и инструменты играют очень важную роль в экономическом и гуманитарном развитии общества. И хотя сетевая информационная экономика не может разрешить таких глобальных проблем, как голод или болезни, с ее появлением открываются новые прозрачные пути к достижению справедливости и прогресса. Продукты, производимые сетевой информационной экономикой, обычно никому не принадлежат, т.е. на них не распространяется право собственности, поэтому такая экономика предоставляет свободный доступ к базовому инструментарию экономического роста. С точки зрения либерального понимания справедливости продукты такой экономики становятся более доступными в качестве «готовых товаров» для наименее имущих. Более важным представляется тот факт, что благодаря доступности бесплатных информационных ресурсов участникам сетевой экономики уже не нужно преодолевать финансовые и социальные барьеры, которые не давали им выйти из нищеты в условиях индустриальной экономики. Таким образом эти информационные ресурсы и инструменты уравнивают стартовые экономические позиции.

В глобальной перспективе человеческого прогресса свобода пользования основными ресурсами и инструментами информации делает возможной большую вовлеченность в производство информации и тех компонентов прогресса, которые зависят от информации. Прежде всего появление большого количества бесплатных программ облегчило для многих бедных или не слишком состоятельных стран доступ к ключе

Источник: http://cyber.law.harvard.edu/wealth_of_networks/Russian_Translation_of_Chapter_1